Никто не хотел убивать

Но «Спартак» принимает голландский «Харлем», причем здесь непогода. И 15 тысяч самых отчаянных футбольных болельщиков все-таки пришли на стадион в Лужниках. Сидеть на промерзшей скамейке при десятиградусном морозе и леденящем ветре – занятие не из приятных, поэтому каждый согревался как мог: самые запасливые – теплой одеждой, другие – известно чем…


Второй гол в ворота «Харлема», забитый на последней минуте Швецовым, вызвал неимоверное ликование, взметнулись красно-белые шарфы: победа! И толпы окоченевших, но счастливых зрителей двинулись к выходу. Они еще не знали, что спустя несколько минут 66 из них будут лежать мертвыми на холодном бетоне, многих увезут по больницам, что этот матч запомнится не как победный, а как одна из самых крупных катастроф на стадионах мира…


Как это было


Ручейки человеческих тел вливались из одиннадцати секторов трибуны в тускло освещенный коридор и соединялись в настоящий поток. Народу было так много, что можно было не переставлять ноги – толпа все равно несла тебя к выходу. Сначала было даже как будто весело…


– Но когда я увидел странно, неестественно запрокинутое лицо парня со струйкой крови из носа и понял, что он без сознания, мне стало страшно, – вспоминал выживший очевидец Сергей Ильичев.


Кто-то разбил бутылку «Фанты», осколки от которой не смогли даже упасть на пол. Зажатые между телами, они рвали одежду и резали людей. Позже врачи с ужасом глядели на багровые кровоподтеки – отпечатки складок одежды, пуговиц, застежек. Самые слабые погибали уже здесь, в коридоре. Их обмякшие тела продолжали двигаться к выходу вместе с живыми.


Там, на лестнице № 1 Большой спортивной арены Лужников, и произошло самое страшное. Кто-то споткнулся и упал. Те, кто попытался помочь, были немедленно смяты потоком, повалены и растоптаны. О них продолжали спотыкаться другие, гора тел росла. Лестничные перила не выдержали, «выстрелив», отлетели в сторону. Прогнулись железные прутья толщиной в палец, и люди стали падать вниз на бетонный пол.


– Я не стал ждать, пока меня столкнут, – рассказывал чудом уцелевший Максим Бычков, – прыгнул сам. На меня тут же упал кто-то еще, и я потерял сознание. Очнулся в «Склифе»…


Его другу тоже «повезло». Он прыгнул неудачно, нога его, застрявшая между прутьями лестницы, сломалась. Парень повис вниз головой. Теряя сознание от невыносимой боли, он не знал тогда, что это его и спасло. Упади он вниз – ему вряд ли удалось бы избежать участи других, которые были раздавлены грудой тел.


…Скоро на полу и ступенях лестницы остались только мертвые и потерявшие сознание. Некоторым еще можно было помочь, но оказавшиеся среди зрителей и случайных прохожих врачи не смогли пробиться сквозь плотную цепь милиции. Кто-то вызвал скорую. Сначала увезли живых, в каждую машину запихивали по четыре-пять человек В приемном покое больницы Склифосовского их выгружали и ехали за новой партией. Трупы складывали штабелями перед памятником Ленину. Ими занялись позже.


Официальная цифра – 66 жертв. Хотя почти все очевидцы кошмара приводили цифры много большие, до 350 погибших…


Следователь не шутит…


Потом было следствие. Бригада юристов под руководством следователя по особо важным делам прокуратуры г. Москвы А.Шпеера преследовала только одну цель. Нет, не разобраться в причинах трагедии и наказать виновных. Совсем наоборот – защитить их, подставив других, чтобы «успокоить общественное мнение».


Подобные и даже более трудные дела проворачивались без сучка и задоринки, ведь за спинами следователей и судей стояли сильные мира сего. По их заданию и действовали, не боялись, что когда-нибудь это ретивое исполнение спецзаданий обернется и против заказчиков, и против исполнителей. Боялись одного: не сменили бы милость на гнев…


Но дело Лужников гнева не вызвало. Шпеер и К° работали вдохновенно, на подъеме, не абы как.


…Заказ требовал отвести удар от милиции. Почему? Главную причину вы узнаете позже, а пока подумайте: разве могла в то время наша бравая милиция оказаться хоть в чем-то неправой? Ни в коем случае! И шестеренки, приведенные в движение на верхних этажах, завели хорошо смазанный, отработанный механизм.


Срочно потребовались козлы отпущения. Вникнув в суть дела, Шпеер сообразил очень быстро: комендант Большой спортивной арены – раз, директор – два. Очень скоро следователь по особо важным делам в первый раз нарушает закон. Оба оказываются за решеткой, хотя не пытались скрыться и не являлись социально опасными. Шпеер объяснил им это просто:


– Вам же будет лучше. По городу ходят слухи, что вас хотят растерзать, ведь погибло много фанатов «Спартака»…


Согласитесь, очень оригинальное решение. Но мы можем предложить еще оригинальнее. Давайте нас всех посадим за решетку, раз такой жуткий разгул преступности. Бандитам не останется ничего другого, как перерезать друг друга…


Шпеер ничего не боялся и бесстрашно откровенничал с общественным защитником директора БСА:


– Да, я понимаю, что оба не виноваты. Им чтобы выговор по административной линии влепить, и то постараться надо. Но и вы меня поймите (внимание! центральная фраза!): нужно успокоить общественное мнение…


– А вы сделайте по-другому – выйдите на улицу и арестуйте 66 человек. Первых попавшихся. Тогда, будет совсем справедливо: за каждого погибшего – один посаженный.


– Шутите? – обиделся Шпеер.


– А вы?


…А следователь не шутил. И слепленное им обвинительное заключение тоже не было шуткой и задачу свою выполнило прекрасно. Давайте его почитаем…


«Подсудимые обвиняются… в том, что они (комендант БСА Ю.Л.Панчихин и директор В.А.Кокрышев) «не организовали очистку трибун и лестниц от снега и льда, которые стали одной из причин напряженной обстановки на БСА и безусловно осложнили эвакуацию зрителей… В этих условиях они не приняли необходимых мер для безопасной эвакуации зрителей, что привело в конечном итоге к образованию давки и тяжелым последствиям». Вполне логично вроде бы, да? Но почему Шпеер, без сомнения, съевший собаку на особо важных делах, не знал, что лестница № 1, на которой все и произошло, находится под крышей и, следовательно, никакого льда и тем более снега там быть не могло?


И еще один вопрос. Почему Шпеер не обратил внимания на «План обеспечения охраны общественного порядка на БСА Центрального стадиона им. В.И.Ленина», утвержденный ГУВД Мосгорисполкома, где черным по белому написано, что милиция обязана «следить, чтобы во время входа и выхода зрителей не образовывалось скопления большого количества людей с целью предотвращения несчастных случаев»? И вообще, почему столь важный документ в деле фигурировал лишь как мало что значащая бумажка?


Панчихин и Кокрышев обвинялись в том, что «контролеры покинули свои рабочие места задолго до установленного времени, в самый ответственный момент – при эвакуации зрителей». Но подумайте, что могли бы сделать семь старушек-пенсионерок, окажись они на месте? Что они могли сделать, если оказались бессильными больше двух тысяч блюстителей порядка? Пополнить собой список погибших?!.. Не аргумент? Ладно. Но в том же «Плане обеспечения…» вполне разборчиво написано, что «не разрешать контролерам уходить со своего рабочего места до окончания мероприятия на БСА» – обязанность отнюдь не коменданта и не директора – милиции.


И наконец последнее – на первый взгляд серьезное обвинение: «раз на трибунах оказалось много подростков без сопровождения взрослых, а также лиц в нетрезвом виде, значит, служба контролеров работала неудовлетворительно». Но в уже упоминавшемся «Плане обеспечения…» без всяких оговорок и нюансов опять-таки говорится, что следить за этим – обязанность милиции. Вот здесь и зарыта собака этого дела…


Письмо с того света


Оно лежит перед нами на редакционном столе, не дописанное до конца. Его передала нам мать Олега Викторова, погибшего в тот холодный день. Он писал в газету. Не успел… Ушел туда…»


«…Мы, группа молодых болельщиков московского «Спартака», просим вас сделать все возможное для того, чтобы обеспечить порядок на стадионах и вокруг них. Этот порядок в последнее время постоянно нарушается… работниками милиции. Да, именно они стали с недавних пор узаконивать беззаконие. При входе нас постоянно обыскивают, выворачивают карманы, заставляют снимать шарфы и шапочки красно-белого цвета. При этом тебя могут буквально вытолкать взашей, обругать, нередко даже нецензурно…


На стадионе нас могут выгнать по любому поводу (даже за хлопки бывает), а иногда и без повода (кто-то крикнул, а выводят весь ряд, а то и несколько рядов). Складывается впечатление, что милиция хочет обеспечить на стадионах покой наподобие кладбищенского…»


Как в воду глядел Олег. На том роковом матче, с которого он не вернулся, такой покой обрели многие…


…Службы стадиона успели к началу матча очистить от снега и льда лишь одну трибуну «С». Поэтому почти всех рассадили именно на ней, даже тех, кто имел билеты на другие. Фанаты есть фанаты. Мы вовсе не склонны обелять их. Но и футбол – не балет, хотя даже там почтенная публика вскакивает со своих мест и кричит «браво».


И на этом матче забирали многих. За шарф, выпущенный наружу, за значок, неосторожный выкрик. Возмущенные уводами с трибун своих товарищей, ребята начали бросать в блюстителей порядка снежками, кусочками льда. К концу второго тайма милиционеры разъярились окончательно. Их рации буквально захлебывались: «В нас опять бросаются!.. Ну мы им устроим!..» Размышляли недолго, решили пустить зрителей по одной лестнице через узкий проход и отлавливать всех фанатов, благо узнать их несложно: красно-белые аксессуары выдают с головой…


С трибуны «С» было два выхода на улицу: по лестницам № 1 и № 2, которые находятся в разных концах подтрибунного коридора. Поток зрителей делился на две части, и все выходили более или менее свободно, то есть подстраховка от образования давки была заложена в самой конструкции здания. Но в этот раз все пропускные нормы полетели в тартарары: милиция обижена!


Кордон из 15-20 человек перегородил коридор рядом со второй лестницей, и весь поток устремился в одну сторону… Давка возникла уже здесь, в коридоре…


Заказное дело


Суд не стал исключением из правил этого спектакля, утвержденных свыше, и закруглился в полтора дня. В последний момент заседание было перенесено в другой конец города, в клуб медицинских работников возле метро «Молодежная». Предупредили об этом немногих. «Нездоровый ажиотаж», как это тогда называлось, был явно невыгоден. Поэтому подстраховывались, расставив милицейские кордоны на подступах к клубу. Хотя заседание и было объявлено открытым, пропускали не всех, даже с повестками.


Впрочем, и эти кордоны были только для тех, кто все же решился пойти на заседание суда. Многим «рекомендовали» не делать этого: звонили и, ссылаясь на некое высокое мнение, просили «по-хорошему». Почти всегда владельцы сих солидных голосов оставались неизвестными (так страшнее?) и только иногда представлялись: директор ПТУ, школы, секретарь партбюро института…


Кто-то не захотел нарываться на неприятности. А кто-то рискнул и пришел. И суд перед ними предстал как неприкрытый фарс…


– Нам не давали говорить, – даже возмущался Александр Мамедов. – Прерывали на полуслове. Было такое чувство, что исход дела известен заранее, судья стремится быстрее закончить его и сдать в архив.


Подтверждение его слов можно увидеть и в протоколе суда, который поражает своей лаконичностью. Даже написанный аршинными, без преувеличения, буквами, он занимает чуть больше десятка страниц – по абзацу на каждого убиенного. Ну а где же показания многочисленных свидетелей, пространные речи защиты, обвинения?..


Заказное дело завершилось по разработанному сценарию… Хотя нет, один прокол все же был. Хотели посадить двоих, а посадили только Панчихина, который, получив три года, отсидел полтора и вышел. Директора БСА Кокрышева, перед которым маячила такая же перспектива, уже во время суда «пришлось» освободить по той же амнистии – у него была награда…


Эпилог


Вспоминился рассказ одного парня, побывавшего ТАМ.


Его тоже придавило, но не так сильно, как тех многих, которые не смогли больше подняться. Лежа под грудой тел, он увидел перед своим лицом черные сапоги.


– Дяденька, – поднял он голову, – вытащи меня отсюда. Я живой…


– Давить вас надо, а не спасать, – сморщился страж закона, повернулся на каблуках и прошел мимо.


Вы уже знаете причины, которые привели к трагедии. И чисто технические, и психологические: обиженная милиция, желающая расквитаться со «сволочами»-фанатами…


Трудно все-таки предполагать, что все это было устроено специально. Да, никто не хотел убивать. Но убили.


И неужели ни в одной голове под милицейской фуражкой не шевельнулась мысль, что борьба за правопорядок превратилась в обыкновенное беззаконие?! Или уверенность в своей безнаказанности парализовала всю мыслительную деятельность?


Может быть, мы плохие психологи и нам сложно смотреть с вершин своего времени в туманную тьму прошлого, но нам все же кажется, что именно безнаказанность послужила причиной и катастрофы в Лужниках, и падающих самолетов, и летящих под откос поездов.


Это и есть тот ужас прошлого, от которого мы не совсем еще освободились сегодня. Для своего же завтра…



«Європа Центр»

admin